Приключения Тома Сойера (Przygody Tomka Sawyera) - ebook

Содержание

Глава первая. ТОМ ИГРАЕТ, СРАЖАЕТСЯ, ПРЯЧЕТСЯ

Глава вторая. ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ МАЛЯР

Глава третья. ЗАНЯТ ВОЙНОЙ И ЛЮБОВЬЮ

Глава четвертая. “КОЗЫРЯНИЕ” В ВОСКРЕСНОЙ ШКОЛЕ

Глава пятая. ЖУК-КУСАКА И ЕГО ЖЕРТВА

Глава шестая. ТОМ ЗНАКОМИТСЯ С БЕККИ

Глава седьмая. ГОНКИ КЛЕЩА И РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ

Глава восьмая. БУДУЩИЙ ХРАБРЫЙ ПИРАТ

Глава девятая. ТРАГЕДИЯ НА КЛАДБИЩЕ

Глава десятая. ВОЙ СОБАКИ ПРОРОЧИТ БЕДУ

Глава одиннадцатая. ТОМ ИСПЫТЫВАЕТ МУКИ СОВЕСТИ

Глава двенадцатая. КОТ И “БОЛЕУТОЛИТЕЛЬ”

Глава тринадцатая. ШАЙКА ПИРАТОВ ПОДНИМАЕТ ПАРУСА

Глава четырнадцатая. ЛАГЕРЬ СЧАСТЛИВЫХ ПИРАТОВ

Глава пятнадцатая. ТОМ УКРАДКОЙ ПОСЕЩАЕТ РОДНОЙ ДОМ

Глава шестнадцатая. ПЕРВЫЕ ТРУБКИ. — “Я ПОТЕРЯЛ НОЖИК”

Глава семнадцатая. ПИРАТЫ ПРИСУТСТВУЮТ НА СОБСТВЕННЫХ ПОХОРОНАХ

Глава восемнадцатая. ТОМ РАССКАЗЫВАЕТ СВОЙ ВЕЩИЙ СОН

Глава девятнадцатая. ЖЕСТОКИЕ СЛОВА: “Я НЕ ПОДУМАЛ”

Глава двадцатая. ТОМ ЖЕРТВУЕТ СОБОЙ РАДИ БЕККИ

Глава двадцать первая. КРАСНОРЕЧИЕ — И ПОЗОЛОЧЕННЫЙ КУПОЛ УЧИТЕЛЯ

Глава двадцать вторая. ГЕК ФИНН ЦИТИРУЕТ БИБЛИЮ

Глава двадцать третья. СПАСЕНИЕ МЕФФА ПОТТЕРА

Глава двадцать четвертая. БЛИСТАТЕЛЬНЫЕ ДНИ — И УЖАСНЫЕ НОЧИ

Глава двадцать пятая. ПОИСКИ КЛАДА

Глава двадцать шестая. СУНДУЧОК С ЗОЛОТОМ ПОХИЩЕН НАСТОЯЩИМИ РАЗБОЙНИКАМИ

Глава двадцать седьмая. ДРОЖАТ И ВЫСЛЕЖИВАЮТ

Глава двадцать восьмая. В БЕРЛОГЕ ИНДЕЙЦА ДЖО

Глава двадцать девятая. ГЕК СПАСАЕТ ВДОВУ ДУГЛАС

Глава тридцатая. ТОМ И БЕККИ В ПЕЩЕРЕ

Глава тридцать первая. НАШЛИСЬ И ПОТЕРЯЛИСЬ ОПЯТЬ

Глава тридцать вторая. “ВЫХОДИТЕ! НАШЛИСЬ!”

Глава тридцать третья. ГИБЕЛЬ ИНДЕЙЦА ДЖО

Глава тридцать четвертая. ЗОЛОТОЙ ПОТОК

Глава тридцать пятая. БЛАГОВОСПИТАННЫЙ ГЕК ВСТУПАЕТ В РАЗБОЙНИЧЬЮ ШАЙКУ

ЗАКЛЮЧЕНИЕГлава первая

ТОМ ИГРАЕТ, СРАЖАЕТСЯ, ПРЯЧЕТСЯ

– Том!

Нет ответа.

– Том!

Нет ответа.

– Куда же он запропастился, этот мальчишка?.. Том!

Нет ответа.

Старушка спустила очки на кончик носа и оглядела комнату поверх очков; потом вздернула очки на лоб и глянула из-под них: она редко смотрела сквозь очки, если ей приходилось искать такую мелочь, как мальчишка, потому что это были ее парадные очки, гордость ее сердца: она носила их только “для важности”; на самом же деле они были ей совсем не нужны; с таким же успехом она могла бы глядеть сквозь печные заслонки. В первую минуту она как будто растерялась и сказала не очень сердито, но все же довольно громко, чтобы мебель могла ее слышать:

– Ну, попадись только! Я тебя...

Не досказав своей мысли, старуха нагнулась и стала тыкать щеткой под кровать, всякий раз останавливаясь, так как у нее не хватало дыхания. Из-под кровати она не извлекла ничего, кроме кошки.

– В жизни своей не видела такого мальчишки!

Она подошла к открытой двери и, став на пороге, зорко вглядывалась в свой огород – заросшие сорняком помидоры. Тома не было и там. Тогда она возвысила голос, чтоб было слышно дальше, и крикнула:

– То-о-ом!

Позади послышался легкий шорох. Она оглянулась и в ту же секунду схватила за край куртки мальчишку, который собирался улизнуть.

– Ну конечно! И как это я могла забыть про чулан! Что ты там делал?

– Ничего.

– Ничего! Погляди на свои руки. И погляди на свой рот. Чем это ты выпачкал губы?

– Не знаю, тетя!

– А я знаю. Это – варенье, вот что это такое. Сорок раз я говорила тебе: не смей трогать варенье, не то я с тебя шкуру спущу! Дай-ка сюда этот прут.

Розга взметнулась в воздухе – опасность была неминуемая.

– Ай! Тетя! Что это у вас за спиной!

Старуха испуганно повернулась на каблуках и поспешила подобрать свои юбки, чтобы уберечь себя от грозной беды, а мальчик в ту же секунду пустился бежать, вскарабкался на высокий дощатый забор – и был таков!

Тетя Полли остолбенела на миг, а потом стала добродушно смеяться.

– Ну и мальчишка! Казалось бы, пора мне привыкнуть к его фокусам. Или мало он выкидывал со мной всяких штук? Могла бы на этот раз быть умнее. Но, видно, нет хуже дурака, чем старый дурень. Недаром говорится, что старого пса новым штукам не выучишь. Впрочем, господи боже ты мой, у этого мальчишки и штуки все разные: что ни день, то другая – разве тут догадаешься, что у него на уме? Он будто знает, сколько он может мучить меня, покуда я не выйду из терпения. Он знает, что стоит ему на минуту сбить меня с толку или рассмешить, и вот уж руки у меня опускаются, и я не в силах отхлестать его розгой. Не исполняю я своего долга, что верно, то верно, да простит меня бог. “Кто обходится без розги, тот губит ребенка”, говорит священное писание. Я же, грешная, балую его, и за это достанется нам на том свете – и мне, и ему. Знаю, что он сущий бесенок, но что же мне делать? Ведь он сын моей покойной сестры, бедный малый, и у меня духу не хватает пороть сироту. Всякий раз, как я дам ему увильнуть от побоев, меня так мучает совесть, что и оказать не умею, а выпорю – мое старое сердце прямо разрывается на части. Верно, верно оказано в писании: век человеческий краток и полон скорбей. Так оно и есть! Сегодня он не пошел в школу: будет лодырничать до самого вечера, и мой долг наказать его, и я выполню мой долг – заставлю его завтра работать. Это, конечно, жестоко, так как завтра у всех мальчиков праздник, но ничего не поделаешь, больше всего на свете он ненавидит трудиться. Опустить ему на этот раз я не вправе, не то я окончательно сгублю малыша.

Том и в самом деле не ходил нынче в школу и очень весело провел время. Он еле успел воротиться домой, чтобы до ужина помочь негритенку Джиму напилить на завтра дров и наколоть щепок или, говоря более точно, рассказать ему о своих приключениях, пока тот исполнял три четверти всей работы. Младший брат Тома, Сид (не родной брат, а сводный), к этому времени уже сделал все, что ему было приказано (собрал и отнес все щепки), потому что это был послушный тихоня: не проказничал и не доставлял неприятностей старшим.

Пока Том уплетал свой ужин, пользуясь всяким удобным случаем, чтобы стянуть кусок сахару, тетя Полли задавала ему разные вопросы, полные глубокого лукавства, надеясь, что он попадет в расставленные ею ловушки и проболтается. Как и все простодушные люди, она не без гордости считала себя тонким дипломатом и видела в своих наивнейших замыслах чудеса ехидного коварства.

– Том, – сказала она, – в школе сегодня небось было жарко?

– Да, ’м.

– Очень жарко, не правда ли?

– Да, ’м.

– И неужто не захотелось тебе, Том, искупаться в реке?

Тому почудилось что-то недоброе – тень подозрения и страха коснулась его души. Он пытливо посмотрел в лицо тети Полли, но оно ничего не сказало ему. И он ответил:

– Нет, ’м... не особенно.

Тетя Полли протянула руку и потрогала у Тома рубашку.

– Даже не вспотел, – сказала она.

И она самодовольно подумала, как ловко удалось ей обнаружить, что рубашка у Тома сухая; никому и в голову не пришло, какая хитрость была у нее на уме. Том, однако, уже успел сообразить, куда ветер дует, и предупредил дальнейшие расспросы:

– Мы подставляли голову под насос – освежиться. У меня волосы до сих пор мокрые. Видите?

Тете Полли стало обидно: как могла она упустить такую важную косвенную улику! Но тотчас же новая мысль осенила ее.

– Том, ведь, чтобы подставить голову под насос, тебе не пришлось распарывать воротник рубашки в том месте, где я зашила его? Ну-ка, расстегни куртку!

Тревога сбежала у Тома с лица. Он распахнул куртку. Воротник рубашки был крепко зашит.

– Ну хорошо, хорошо. Тебя ведь никогда не поймешь. Я была уверена, что ты и в школу не ходил, и купался. Ладно, я не сержусь на тебя: ты хоть и порядочный плут, но все же оказался лучше, чем можно подумать.

Ей было немного досадно, что ее хитрость не привела ни к чему, и в то же время приятно, что Том хоть на этот раз оказался пай-мальчиком.

Но тут вмешался Сид.

– Что-то мне помнится, – сказал он, – будто вы зашивали ему воротник белой ниткой, а здесь, поглядите, черная!

– Да, конечно, я зашила белой!.. Том!..

Но Том не стал дожидаться продолжения беседы. Убегая из комнаты, он тихо оказал:

– Ну и вздую же я тебя, Сидди!

Укрывшись в надежном месте, он осмотрел две большие иголки, заткнутые за отворот куртки и обмотанные нитками. В одну была вдета белая нитка, а в другую – черная.

– Она и не заметила бы, если б не Сид. Черт возьми! То она зашивала белой ниткой, то черной. Уж шила бы какой-нибудь одной, а то поневоле собьешься... А Сида я все-таки вздую – будет ему хороший урок!

Том не был Примерным Мальчиком, каким мог бы гордиться весь город. Зато он отлично знал, кто был примерным мальчиком, и ненавидел его.

Впрочем, через две минуты – и даже скорее – он позабыл все невзгоды. Не потому, что они были для него менее тяжки и горьки, чем невзгоды, обычно мучающие взрослых людей, но потому, что в эту минуту им овладела новая могучая страсть и вытеснила у него из головы все тревоги. Точно так же и взрослые люди способны забывать свои горести, едва только их увлечет какое-нибудь новое дело. Том в настоящее время увлекся одной драгоценной новинкой: у знакомого негра он перенял особую манеру свистеть, и ему давно уже хотелось поупражняться в этом искусстве на воле, чтобы никто не мешал. Негр свистел по-птичьи. У него получалась певучая трель, прерываемая короткими паузами, для чего нужно было часто-часто дотрагиваться языком до неба. Читатель, вероятно, помнит, как это делается, – если только он когда-нибудь был мальчишкой. Настойчивость и усердие помогли Тому быстро овладеть всей техникой этого дела. Он весело зашагал по улице, и рот его был полон сладкой музыки, а душа была полна благодарности. Он чувствовал себя как астроном, открывший в небе новую планету, только радость его была непосредственнее, полнее и глубже.

Летом вечера долгие. Было еще светло. Вдруг Том перестал свистеть. Перед ним стоял незнакомец, мальчишка чуть побольше его. Всякое новое лицо любого пола и возраста всегда привлекало внимание жителей убогого городишки Санкт-Петербурга. К тому же на мальчике был нарядный костюм – нарядный костюм в будний день! Это было прямо поразительно. Очень изящная шляпа; аккуратно застегнутая синяя суконная куртка, новая и чистая, и точно такие же брюки. На ногах у него были башмаки, даром, что сегодня еще только пятница. У него был даже галстук – очень яркая лента. Вообще он имел вид городского щеголя, и это взбесило Тома. Чем больше Том глядел на это дивное диво, тем обтерханнее казался ему его собственный жалкий костюм и тем выше задирал он нос, показывая, как ему противны такие франтовские наряды. Оба мальчика встретились в полном молчании. Стоило одному сделать шаг, делал шаг и другой, – но только в сторону, вбок, по кругу. Лицо к лицу и глаза в глаза – так они передвигались очень долго. Наконец Том сказал:

– Хочешь, я тебя вздую!

– Попробуй!

– А вот и вздую!

– А вот и не вздуешь!

– Захочу и вздую!

– Нет, не вздуешь!

– Нет, вздую!

– Нет, не вздуешь!

– Вздую!

– Не вздуешь!

Тягостное молчание. Наконец Том говорит:

– Как тебя зовут?

– А тебе какое дело?

– Вот я покажу тебе, какое мне дело!

– Ну, покажи. Отчего не показываешь?

– Скажи еще два слава – и покажу.

– Два слова! Два слова! Два слова! Вот тебе! Ну!

– Ишь какой ловкий! Да если бы я захотел, я одною рукою мог бы задать тебе перцу, а другую пусть привяжут – мне за опишу.

– Почему ж не задашь? Ведь ты говоришь, что можешь.

– И задам, если будешь ко мне приставать!

– Ай-яй-яй! Видали мы таких!

– Думаешь, как расфуфырился, так уж и важная птица! Ой, какая шляпа!

– Не нравится? Сбей-ка ее у меня с головы, вот и получишь от меня на орехи.

– Врешь!

Это бесплатный образец. Пожалуйста, приобретите полную версию книги, чтобы продолжить.